Появился свежий отчет о КПД десятки крупнейших нефтедобывающих компаний Казахстана за 2022 год. У всех, где велико присутствие национального КМГ, низкие показатели добычи на одного штатного сотрудника.
По данным Общественного фонда Energy Monitor, наиболее эффективным по всем параметрам является «Тенгизшевройл» (ТШО). В 2022 году компания добыла 22,1 млн тонн нефти при штатной численности 4,7 тыс. сотрудников. То есть на одного работника пришлось 6,1 тыс. тонн нефти. Доля «КазМунайГаза» (КМГ) в ТШО составляет 20%.
Дорого — богато
А вот «Озенмунайгаз», куда хотят трудоустроиться уволенные бастующие нефтяники, занимает 8-ю строчку в рейтинге эффективности. В компании ровно в два раза больше сотрудников, чем в ТШО — 9,9 тыс. человек, а добыли нефти они в 5,7 раза меньше. Разница в добытой нефти на одного работника в «Озенмунайгазе» ниже показателей ТШО в 11,9 раза. Та же история и с налогами. Составленная аналитиками Energy Monitor таблица красноречиво показывает, насколько эффективен бизнес недропользователей.
Средняя заработная плата в ОМГ составила 966 тыс. тенге в 2022 году. Кроме того, ряд компаний (Озенмунайсервис, Бургылау, Мунайфилдсервис), где числятся более четырёх тысяч человек, получают зарплату на уровне штатных сотрудников «Озенмунайгаз» (по системе ЕСОТ). Следовательно, социальная и экономическая нагрузки компании сосредоточены на отдельном регионе, а не в масштабах всей страны,
говорится в публикации Общественного фонда.
Нефтяники Казахстана и в других компаниях зарабатывают, к слову, не ниже 700 тысяч тенге, то есть бояться потерять работу смысл есть. А смысл государству тянуть чемодан без ручки в виде «КазМунайГаза», который вообще не бизнес по определению? Или, если уж совсем честно, какой смысл тянуть социальную лямку «КазМунайГаз», который присутствует в разных долях в 8 из 10 компаний с картинки? Об этом рассказал ведущий авторской программы «Байдильдинов. Нефть», экс-советник министра энергетики Олжас Байдильдинов.
Бизнес по-казахски
— КМГ как национальная компания крайне неэффективна в показателях на одного сотрудника не только по добыче, но и по доходам. А это тоже немаловажный показатель, потому что добыча может в натуральном выражении быть низкой, но при этом бизнес может быть высокомаржинальным за счёт нефтегазохимии и других показателей, — прокомментировал аналитик.
— Олжас, тогда в чем причина такого низкого КПД? Может быть, у КМГ условия добычи хуже, чем у ТШО? Разница в разы, это не может не вызывать вопросы.
— Я этот вопрос изучаю уже несколько лет. Даже работал в структурах национальной компании, которая занималась такими отчетами. КМГ в них всегда выглядел так себе. И это не решение самого «КазМунайГаза», это запрос государства, запрос общества, чтобы нацкомпания была социальной. Но здесь важно провести красную черту относительно того, когда нацкомпания занимается социальными проектами, финансирует что-то, в целом является компанией с избыточным штатом, и другое дело, когда она начинает делать бизнес себе в убыток.
Я в 2022 году делал расчет, что сдерживание цен на сжиженный газ, например, обойдется КМГ порядка 150 млрд тенге в год. Сейчас ситуация по сдерживанию цен на сжиженный газ продолжается. Соответственно, компания и дальше несёт убытки
Естественно, это все накладывается на финансовые показатели, на возможности национальной компании разрабатывать новые месторождения нефти и газа, запускать новые заводы. Напомню, что за 20 лет КМГ не запустил ни одного нового месторождения нефти и газа с нуля. Да, были сделки по слияниям и приобретениям, но месторождения с нуля «КазМунайГаз» так и не разработал, хотя флагман.
А национальная компания как раз этим и должна заниматься — вводить в строй новые месторождения. Если обратить внимание на показатели добычи, то основной драйвер и доходов, и добычи, это ТШО, а не свои месторождения.
Это иногда шокирует, но я подчеркну, что у «КазМунайГаза» на некоторых месторождениях обводненность составляет более 90%. То есть из недр поднимают 100 литров жидкости, из которых нефть составляет только 10. Эти месторождения убыточны по определению, и их, как правило, закрывают. Но «КазМунайГаз» тянет эту лямку социальной компании, чтобы не нарушать хрупкий баланс по трудоустройству. И, естественно, мы видим, к каким перекосам это приводит.
Пародия, а не конкуренция
— Разве с такой производственной политикой выходят на IPO?
— Вышли. По поручению президента. И у инвесторов будут в любом случае вопросы к этой системе трудоустройства, избыточного штата, потому что компания должна приносить прибыль, а сейчас мы видим, что вся эти социалка давит на КМГ и тянет вниз.
«КазМунайГаз» является дорогим работодателем — много платит и ежегодно индексирует зарплату. А в 2021 году, если не ошибаюсь, компания повысила зарплату на 30% по всей системе. Естественно, это все влияет на финансовые показатели. Откуда взяться высокой прибыльности при такой социальной нагрузке?
Надо также учитывать, что нацкомпания только переходит к сервисной модели. Те возмущения, которые мы сейчас видим, связаны с тем, что она выводит на аутсорсинг и сервис многие несвойственные ей услуги. Например, у КМГ есть дочка, которая занимается абсолютно не свойственными функциями.
Например, ТОО KMG EP-Catering занимается приготовлением еды. Зачем в нефтегазовой компании нужна такая структура, у которой в истории уже даже был арест руководства за коррупцию?
При этом в рамках системы «Самрук-Казына» компании могут закупать услуги из одного источника в случае, если они обе являются дочками либо нацкомпаний фонда, либо фонда в целом. Это ограничивает конкуренцию. А по многочисленным анализам в среднем цена на эти услуги на 20-30% выше рынка, потому что, опять-таки, все дочки перегружены социалкой. От всего этого нужно отказываться.
Расти всегда больно
— Вы же видите, к чему приводят эти отказы?
— Да, это болезненно, но нацкомпании нужно двигаться вперед. Должны быть новые заводы, новые нефтегазохимические проекты. Сейчас мы видим серьёзный упор на нефтегазохимию, но он делается вместе с другими инвесторами с российской стороны, и КМГ должен сделать выбор: либо он остается социальной компанией, которая содержит убыточные проекты, месторождения и ничего нового не добывает, либо флагман становится сильной рыночной компанией, которая платит налоги в бюджет и выходит за пределы Казахстана, не погрязнув на внутреннем рынке сдерживания цен и различных социальных проектов.
— Почему ТШО и другие компании более эффективны? У них нет пресловутой соцнагрузки?
— Не совсем корректные сравнения, потому что месторождения разные.
Тенгиз, для понимания, в ближайшие годы будет разрабатывать порядка 900 тысяч баррелей в сутки. Это около 1% от мировой добычи. Естественно, там низкая себестоимость при больших объёмах— в районе 3-4 долларов за баррель. У КМГ таких показателей нет
Все иностранные компании не располагают большим штатом — не принимают в штат сервисников. То есть у них есть исключительно высокопрофессиональный инженерный штат, который работает с документацией, продумывает варианты возможной разработки месторождений. Все остальное отдано на аутсорсинг, где компании конкурируют.
На этом фоне, я считаю, последние требования уволенных рабочих отменить итоги тендера являются абсолютно нелогичными и незаконными. Этот шантаж нужно прекращать. Нацкомпания обязана показывать движение вперед.
