На днях министр энергетики Болат Акчулаков отчитался об исполнении президентских поручений по обеспечению энергетической безопасности.

Но в казахстанских реалиях традиционно за каждым ура-отчетом всегда стоят серьёзные проблемы. Их мы обсудили с членом советов директоров АО «Самрук-Энерго» и Ассоциации возобновляемой энергетики Казахстана Арманом Кашкинбековым.

Зелёная риторика

— Судя по выступлению Акчулакова, до 2025 года в Казахстане введут в эксплуатацию 40 проектов ВИЭ с созданием 3,2 тыс. рабочих мест. За счёт каких ресурсов? Кто инвесторы? Решат ли эти проекты проблему дефицита электроэнергии?

— В первую очередь речь идёт о победителях аукционов прошлых лет по возобновляемым источникам энергии (ВИЭ). У них есть от одного года до трёх лет, чтобы построить и запустить станции согласно контрактам и требованиям государства. Многие из этих проектов находятся ещё в процессе стройки, другие уже успели реализовать. То есть работа действительно идёт.

Это микс местных девелоперов, которые партнёрят с иностранными компаниями, но преобладающую роль уже начинают играть крупные иностранные компании. Прежде всего нефтегазовые.

Например, подразделение по ВИЭ французского нефтегазового гиганта TotalEnergies заключило меморандум по строительству 1 гигаватта ВИЭ в Казахстане с использованием батарей, то есть накопителей. Официальный меморандум был подписан с Министерством энергетики, KEGOC и РФЦ минэнерго.

Для большинства нефтегазовых компаний зелёные проекты являются диверсификацией портфеля

Но в нашем случае многие из них являются акционерами Кашагана и других проектов. И если раньше они строили в качестве компенсации какие-то здания, то теперь — возобновляемые источники энергии по минимальным ценам. Все понимают, что рентабельность там очень низкая, но поскольку компании большие, они могут себе это позволить.

Экологические рельсы бизнеса

— В 2022 году уже 11 проектов ВИЭ обещают ввести в эксплуатацию. Что это за проекты и как они качественно изменят электроснабжение регионов, в которых находятся?

— Сразу отмечу, что на электроснабжение регионов, где строятся станции, их появление напрямую не влияет, потому что договор заключается с расчетно-финансовым центром, который подчиняется минэнерго напрямую и который покупает у производителя электроэнергию по тарифу аукциона.

Вся эта купленная расчетно-финансовым центром энергия уходит в сеть KEGOC. Как национальный оператор, он уже смотрит, где нехватка, а где переизбыток, и перенаправляет эту электроэнергию по сетям в общей массе. Поэтому сегодня можно сказать, что каждый населённый пункт в Казахстане в той или иной степени потребляет какой-то процент чистой энергии.

Какие конкретно проекты мы увидим в 2022 году? Есть и крупные, и мелкие. Один из крупных скоро будет объявлен — ветровая станция на 60 мегаватт в Алматинской области, которую строят китайские инвесторы вместе с «Самрук-Энерго». Из всех проектов, которые запустят в 2022 году, этот самый большой. В планах есть его расширение до 300 мегаватт.

Ещё один проект — увеличение ветровой станции в Актюбинской области, которая принадлежит итальянскому нефтегазовому акционеру Кашагана Eni. В Костанайской области китайские инвесторы совместно с казахстанскими девелоперами также реализуют большой ветровой проект. Недавно запустили большую ветровую станцию на 100 мегаватт в Абайской области. Кроме того, в ВКО на стадии завершения проект большой гидростанции. И если приплюсовать сюда все мелкие проекты по стране, так оно и выйдет, как об этом сказал Акчулаков.

Также с октября-ноября стартуют ежегодные традиционные аукционы по ВИЭ. Выставляется большая мощность по ветру — порядка 600 мегаватт, 100-150 — по солнцу, будет немного гидро- и биомассы. Таким образом, можно понять, что Казахстан сейчас делает ставку на ветровую энергетику. Солнечные проекты тоже есть, но ветер — ключевой источник, так как инвесторы при анализе считают, что ветровые проекты имеют более высокий КИУМ (коэффициент использования установленной мощности).

В ветровой энергетике КПД выше в два-три раза, чем в солнечной

Кстати говоря, помимо нефтегазовыхкомпаний уже и традиционные загрязнители — «Казахмыс», «АрселорМиттал», ERG — тоже к концу 2023 года могут начать строительство своих объектов для собственного потребления. У «Казахмыса» это 80 мегаватт солнца на Балхаше, у ERG — 100-150 мегаватт ветра, и у «Арселлор Миттал» идёт тендер, чтобы выбрать подрядчика по разработке ТЭО на ветровую станцию 100 мегаватт.

— Это их государство заставляет или они по доброй воле делают?

— Объективно — и то, и другое. Но это даже не ключевые факторы. Ключевое то, что компании нефтегазового и горно-металлургического классического сектора являются транснациональными. И когда они заявляют о перестройке на зелёные рельсы на глобальном уровне в своих штаб-квартирах, это касается всех их заводов по всему миру. Исключений нет.

То есть если совет директоров «Арселлор миттал» провозгласил на весь мир, что до 2050 года на его производствах будет бескарбоновая сталь, речь также и о Казахстане.

То есть глобализация на самом деле помогает. На мой взгляд, это как раз ключевой фактор

Кроме того, определенные требования государства к загрязнителям тоже важны. У инвесторов политика чёткая — если что-то не прописано в законе, инвестор делать это, скорее всего, не будет. Экологический кодекс, кстати, заработал и стал сильно влиять на политику всех загрязнителей.

От частного к общему

— Как именно?

— Мы видим мультипликативный эффект Экокодекса на развитие ВИЭ как драйвера зелёных технологий. На них можно зарабатывать деньги. Все остальное — зелёные технологии, зелёная экономика — понятия глобальные, но

именно строительство солнечных, ветровых и гидростанций показало, что это ещё и прибыльный бизнес

Так вот, с 1 января 2023 года все загрязнители должны начать у себя установку автоматизированных систем мониторинга выбросов. И для них это сейчас огромная «беда», они не были готовы, жили и работали по старой привычке — пока гром не грянет. И сейчас, оказывается, многим компаниям Министерство экологии выставляет уже многомиллиардные штрафы за превышение вредных выбросов. Автоматизированная система мониторинга, кроме того, стоит достаточно серьёзных денег.

С 1 января 2025 года, что тоже не так уж и далеко, вообще заработают нормы Экологического кодекса в части внедрения наилучших доступных технологий. И компании уже должны начать перевооружаться — ставить очистители, ВИЭ и другие технологии.

Зная все это и просчитывая свой бизнес на долгую перспективу, хотя бы на пять лет, компании обращают внимание на ВИЭ. Поэтому раньше государство просило, стимулировало, призывало, а теперь озеленение технологий стало глобальной необходимостью, и Экологический кодекс предъявляет очень жесткие требования.

— Арман, все производители транснациональные. Значит, в передовых странах, где они представлены, зелёные технологии внедряют с гораздо большим энтузиазмом, чем у нас, например. И не будь кодекса, мы бы ещё долго ждали, когда бы они привели своё хозяйство в порядок с экологической точки зрения и в нашей стране?

— Так и есть, и так у нас было 30 лет. Большинство энергопроизводящих станций построены ещё в советском Казахстане. Сейчас мы с энергетиками обсуждаем возникшую проблему. Суммы штрафов, которые выписывают предприятиям, а их выписаны десятки как крупным ГРЭС, так и маленьким промышленным заводикам, настолько гигантские, что если их полностью оплатить, они обанкротятся.

С одной стороны, наказывать финансово за нарушение экологического законодательства нужно, но с другой, нужно же понимать и тонкости производства, которое помимо продукции с добавленной стоимостью даёт рабочие места, существенные выплаты в бюджет и обеспечивает страну электричеством и теплом.

Единственный вариант для всех энергопроизводящих предприятий отбить затраты на модернизацию — включить их в тариф

Что произойдет? По предварительным расчетам, рост цен для конечного потребителя минимум на три-пять тенге. А в масштабах всей страны так и вовсе может быть не очень хорошо, учитывая события этого года.

— Денег всегда не хватает, особенно когда расходы не быстро окупаются. И что в этой ситуации делать государству?

— Лучший вариант — договариваться, принимать определенную стратегию действий и ей следовать. А то сейчас все выглядит так, что Министерство экологии после критики президента превратилось в дубину, которая сейчас всех обложила штрафами. Но что будет после, никто как будто особо не думал. Чтобы так не происходило, министерству нужна команда людей с промышленным опытом. Условно, чиновник, имеющий опыт работы на шахте, вряд ли станет необдуманно и рьяно топить за зелёную повестку, не подумав хотя бы одним полушарием, как это повлияет на шахтеров, с которыми он ещё вчера работал.

В наших реалиях чиновники министерства думают, что штрафы это хорошо, а если предприятие приостановит работу — это его проблемы

Но это заблуждение.

Сейчас вопрос со штрафами решается в судебном порядке. Этот подход, безусловно, цивилизованный. А с другой стороны, если предприятие работает где-то в регионе, разве нельзя на месте сесть за стол переговоров с местным департаментом экологии, который штрафы выписывает, и начать вместе думать, как сделать лучше и экологии, и предприятию?

Логика минэкологии мне понятна — показать свою эффективность в борьбе с загрязнителями. Но штрафы в 2023 году вырастут ещё, а понимания специфики отечественного производства пока нет. Нельзя быть суперуспешным министерством только за счёт предприятий базовой промышленности и энергетики, это неправильно.